Клайв Баркер - Племя тьмы [Авт. сборник]
— Бог мой, — воскликнул Тетельман, — что вы здесь делаете?
— Я мог бы спросить вас о том же, — ответил Локки с раздражением.
Бьенстрем жестом опустил ружья своих компаньонов и шагнул навстречу, с умиротворяющей улыбкой на лице.
— Мистер Локки, — сказал он, протягивая руку в кожаной перчатке. — Рад с вами познакомиться.
Локки с отвращением посмотрел на запачканную перчатку, и Бьенстрем, скорчив виноватую физиономию, убрал руку.
— Прошу нас простить, — сказал он. — Мы работаем.
— Над чем же? — поинтересовался Локки, чувствуя, как желчь клокочет у него в горле.
— Индейцы, — сказал Тетельман и сплюнул.
— Где племя? — спросил Локки.
Тетельман вновь подал голос:
— Бьенстрем заявляет свои права на эту территорию…
— Племя, — повторил Локки. — Где оно?
Норвежец поигрывал перчаткой.
— Вы что, выкупили у них землю, или как? — спросил Локки.
— Не совсем, — ответил Бьенстрем. Его английский был так же безупречен, как и профиль.
— Проводи его, — предложил Дэнси с каким-то воодушевлением. — Пусть сам посмотрит.
Бьенстрем кивнул:
— Почему бы и нет? — сказал он. — Только не притрагивайтесь ни к чему, мистер Локки, и скажите своему спутнику, чтобы оставался на месте.
Дэнси пошел первым, вглубь зарослей: Бьенстрем сопровождал Локки, когда они направлялись через деревню к коридору, вырубленному в густой растительности. Локки едва передвигал ноги; с каждым шагом они слушались все меньше. Идти было трудно — масса раздавленных листьев и орхидей смешалась с пропитанной влагой землей.
На небольшом расчищенном участке ярдах в ста от деревни была вырыта яма. Яма была не очень глубокой, и не очень большой. Смешанный запах извести и бензина перебивал все остальные. Тетельман, который дошел до ямы первым, невольно отпрянул от ее края, Дэнси же был менее чувствительным: он зашел с дальнего конца ямы и стал жестами предлагать Локки заглянуть в нее.
Тела уже начали разлагаться. Они лежали, сваленные в кучу, груди к ягодицам и ноги к головам, пурпурно-черной массой. Мухи во множестве кружили над ямой.
— Воспитательный момент, — прокомментировал Дэнси.
Локки стоял и смотрел, Бьенстрем обогнул яму и присоединился к Дэнси.
— Здесь все? — спросил Локки.
Норвежец кивнул:
— Одним махом, — каждое слово он произносил с уничтожающей правильностью.
— Одеяла, — Тетельман назвал орудия убийства.
— Но так быстро… — пробурчал Локки.
— Это очень эффективное средство, — сказал Дэнси. — И почти невозможно что-либо доказать. Даже если кто и за интересуется.
— Болезнь самая обычная, — заметил Бьенстрем. — Да? Как у деревьев.
Локки потряс головой; ему резало глаза.
— О вас хорошо отзываются, — сказал ему Бьенстрем. — Думаю, мы могли бы работать вместе.
Локки даже не пытался ответить. Другие норвежцы положили свои ружья и теперь возвращались к работе, сваливая в яму оставшиеся тела из кучки, сложенные рядом. Среди прочих трупов Локки разглядел ребенка, а также старика, которого как раз в этот момент тащили к яме. Когда его раскачивали перед ямой, конечности болтались, как будто лишенные суставов. Труп скатился немного боком, и замер лицом вверх, с поднятыми над головой руками, то ли в знак повиновения, то ли изгнания. Это был тот самый Старший, с которым имел дело Черрик. Его ладони все еще были красными. В виске отчетливо была видна маленькая дырочка от пули. Очевидно, болезни и несчастья не всегда столь эффективны.
Локки смотрел, как следующее тело было сброшено в общую могилу, а за ним еще одно.
Бьенстрем, стоя на дальнем краю ямы, закуривал сигарету. Он поймал взгляд Локки:
— Вот так, — сказал он.
Из-за спины Локки подал голос Тетельман:
— Мы думали, ты уже не вернешься, — сказал он, видимо, пытаясь как-то объяснить свой альянс с Бьенстремом.
— Стампф умер, — сказал Локки.
— Ну, что ж, нам больше достанется, — Тетельман подошел к нему и положил руку на плечо. Локки не ответил: он все смотрел вниз на тела, которые уже засыпали известью, не обращая внимания на теплую струйку, стекающую с того места, где легла рука Тетельмана. Тот с отвращением отдернул руку: на рубашке Локки расплывалось кровавое пятно.
Козлы отпущения
(рассказ, перевод О. Лежниной)
Эту безжизненную груду камней, на которую швырнула нас волна прилива, островом называть не стоило. Слишком большая честь для этого проклятого места. Остров должен быть оазисом в море: зеленая трава, всякая живность, мир, спокойствие и прочее в этом роде. Здесь же — ни птичек в воздухе, ни тюленей в воде… право же, единственное впечатление от такого месте вы сможете выразить так: «Я был в самом сердце пустоты — и выжил».
— На карте его нет, — произнес Рэй, отмечая ногтем тот участок, где мы должны были, по его вычислениям, находиться. Абсолютно ничего, пустое место, ровная голубая гладь океана. Не только птицы, но и картографы проигнорировали этот так называемый остров. Рядом с ногтем Рэя две стрелочки обозначали подводные течения, что должны относить нас к северу. Две крохотные полоски на голубой поверхности океана, столь же пустынной на карте, сколь и в жизни.
Джонатан возликовал, как только обнаружилось, что наше пребывание в этой дыре — вина картографов, а не его. Островок нигде не обозначен, стало быть, Джонатан не может нести ответственность за то, что мы были вдруг выброшены на камни, которых по идее и быть-то не должно. Он счел себя полностью оправданным, и трагическое выражение его лица сменилось удовлетворенным, едва не ликующим.
— Можно ли, — восклицал он, — избежать опасности, которая не обозначена в картах? А?
— Можно. Если у тебя глаза на месте, — буркнул, Рэй.
— Но это произошло так неожиданно, Рэймонд, ей-Богу. В тумане ничего не было видно, и когда я обнаружил, что впереди что-то есть — нас уже швырнуло на берег.
Да уж, происшествие и правда было непредугаданным. Случилось это в тот момент, когда я готовила завтрак. Ни Анжела, ни Джонатан не выражали особого рвения в области кулинарии, и завтрак как-то незаметно сделался моей обязанностью. Впрочем, неважно… так вот, я возилась с едой, когда вдруг «Эммануэль» дернулась и, проскрежетав днищем по каменистому берегу, остановилась. Несколько секунд полной тишины подчеркнул начавшийся галдеж. Когда я выбралась на палубу, Джонатан идиотски улыбался и разводил руками, всем видом демонстрируя непричастность к случившемуся.
